Мировой кризис не в последнюю очередь возник потому, что одни страны могли потреблять больше, чем производить. Разницу покрывали импортные товары и услуги, которые можно было ввозить в страну, фактически не оплачивая. Этот обмен обеспечила современная система международной торговли, в основу которой положена знаменитая теория сравнительных преимуществ. Однако массированное развитие внешней торговли несет для крупных экономик серьезные угрозы. Первой жертвой оказалась Британская империя. Сейчас на очереди США.
В центре теории конкурентных преимуществ находится потребитель, который и принимает решение, какие товары и по какой цене ему приобретать. Все остальные экономические институты уже реагируют на это решение. Результатом конкуренции становится разделение труда в международном масштабе. Одним странам выгоднее производить одни товары, а другим – другие.
Самый простой пример, когда южная страна, которая выращивает бананы и обменивает их на, предположим, клюкву, которая в избытке имеется в другой стране, безусловно, в северной. При такой постановке вопроса никаких вопросов относительно того, почему существует внешняя торговля, не возникает. Действительно, разве может прийти кому-то в голову мысль выращивать бананы на севере, а клюкву – на юге. Пустая трата времени и сил.
Однако на самом деле здесь мы имеем дело с очень частным случаем теории сравнительных преимуществ, а именно – с абсолютными преимуществами двух стран. Эти преимущества просто и наглядно определяются их климатическими особенностями.
Но совсем иначе теория начинает звучать, когда одна страна обменивает компьютеры на нефть из другой. Немедленно возникает вопрос: а что мешает научиться самим производить компьютеры? А нефть можно и поберечь для будущих поколений, которые смогут распорядиться ею более эффективно.
Законодательное закрепление неравенства
Явно или неявно, но на основании теории преимуществ рассуждали поколения государственных деятелей и ученых, начиная с позднего Средневековья. В результате, например, никто не удивлялся, что принятый Британским парламентом в 1651 году Навигационный акт жестко пресекал использование иностранных кораблей в доставке грузов из колоний в Британию. Этот акт бил по намного более технически совершенному на тот момент голландскому торговому флоту.
Система ограничений на перевозку была отменена в 1849 году как неэффективная. Правда, к тому времени Британия была уже империей, над которой «никогда не заходило солнце», и ее могущество обеспечивал самый совершенный и многочисленный военный флот.
В этот момент британские парламентарии и вспомнили об интересах потребителя. Например, они отменили драконовские Хлебные законы, которые облагали импортным тарифом импорт дешевой кукурузы из Америки. Карл Маркс назвал эту дату великим триумфом свободной торговли.
Хлебные законы действовали в период с 1815-го по 1846 год. Они определяли размер импортного тарифа на все ввозимые в Британскую империю зерновые культуры. На английском языке название этого этот закона – Corn Laws («кукурузные законы») – куда точнее отражает реальность. Закон предполагал мягкое снижение импортной пошлины, которое завершилось лишь к 1850 году. Таким образом, лишь в середине XIX века великая и ужасная Британская империя – мастерская мира, контролировавшая в этот момент большую часть земного шара, решилась на отмену импортной пошлины на зерновые культуры.
Вводя в 1815 году Хлебные законы, британский парламент, конечно же, не изобретал импортные пошлины. Они появились вместе с государством, но выполняли совсем иную, налоговую функцию. Пошлину было легко собирать. Именно поэтому право сбора пошлины рассматривалось как первый признак самостоятельности государства.
Но Хлебные законы не преследовали налоговые цели. Их можно считать первым актом макроэкономического регулирования. Британские парламентарии отстаивали благополучие своих аграриев, которые не могли конкурировать с продукцией, привезенной из США по бросовым ценам. Так уж сложилось, что в роли аграриев в то время выступали ленд-лорды, которые лишались, таким образом, части своих доходов, что было неприемлемым для Британии начала XIX века и вполне нормальным в середине столетия.
Как это часто бывает, в качестве потерпевшего выступал простой британский народ. Цены на зерно после введения пошлин выросли, что стало основанием для народных восстаний. После отмены законов цены на хлеб упали и уже никогда не поднимались до прежних отметок.
Каждому свое
#{best_week}В парламентских дебатах о Хлебных законах принимал участие знаменитый экономист Дэвид Риккардо, увлекшийся экономикой лишь во вполне зрелом возрасте и написавший первую профессиональную работу в 37 лет. Именно Риккардо считается автором теории о том, что каждая страна должна производить и экспортировать то, что умеет делать лучше всех и закупать все остальное.
Правда, в реальности Риккардо ничего подобного не говорил. К этой точке зрения был близок скорее Адам Смит, который задолго до Риккардо выразил в «Богатстве наций» свою мысль предельно ясно: «Если иностранное государство сможет снабжать нас более дешевыми товарам, чем это сможем сделать мы сами, значит, надо покупать его». Правда, затем он сделал оговорку о том, что «часть продукции все же должна производиться самими».
Но это не меняло сути дела. «Каждому свое» – примерно так можно сформулировать суть этой теории. Чем обусловлены абсолютные преимущества? Чаще всего указываются особенности климата, образования, трудовых навыков населения и других особых факторов производства.
Именно в такой простой постановке популярна сегодня в России теория сравнительных преимуществ. Ее любят как сторонники энергетической дипломатии (политического давления на покупателей российских ресурсов), так и критики «ресурсного проклятия», которое мешает развивать инновационную экономику. Своеобразной «точки минимума» такое применение теории к нашей стране дошло в конце прошлого века, когда во влиятельном издании Foreign affairs российская экономика была названа «виртуальной». Авторы статьи объясняли, что российская обрабатывающая промышленность в реальности просто «портит» хорошие природные ресурсы, уничтожая, таким образом, национальные конкурентные преимущества. По сути, это мнение мало чем отличалось от известного в поздний советский период анекдота, в котором японский турист советует российским гражданам сосредоточиться на производстве детей, которые получаются очень хорошими, а руками ничего не трогать.
Теоретики против практики
#{analytics}Еще к моменту отмены Хлебных законов Адам Смит и Дэвид Риккардо полностью доказали бесперспективность действий государства, призванных ограничить свободное перемещение товаров. Уже тогда стало понятно, что нельзя развивать современную экономику за счет потребителя. Свободная торговля всегда и везде способствует рациональному распределению всех имеющихся ресурсов и конкурентных преимуществ.
Проблема состояла лишь в том, что на практике эту правильную теорию не решилось использовать ни одно из реальных государств. Все они, от США и Германии до стран Юго-Восточной Азии, уже в XX веке делали ставку на стратегию развития, которая предполагала ограничение импорта и поощрение экспорта товаров и услуг.
Достигнув же определенного уровня развития, многие страны отказываются от жесткой стратегии развития и поворачиваются лицом к своему потребителю. К этому моменту национальная индустрия, как правило, уже достигает высот, на которых она может свободно конкурировать с импортом. Фактически страны начинали работать согласно теории сравнительных преимуществ, лишь став очень сильными в экономическом и политическом отношении.
Поэтому основное преимущество развитых государств сейчас заключается в возможности отказа от торгового баланса – примерного равенства импорта и экспорта товаров и услуг. В итоге большая часть торговой выручки так или иначе остается в стране-импортере в форме инвестиций. Сумев обеспечить такой экономический порядок, правительство уже может не беспокоиться о праве выбора национального потребителя.
В случае с Британской империи этот порядок носил откровенно колониальный характер. Сейчас существуют другие, более «цивилизованные» механизмы.
Смерть потребителя
Но реальной проблемой для крупной экономики была не теория абсолютных или сравнительных преимуществ. Как выяснилось, уже в XX веке при всех очевидных преимуществах массированное развитие внешней торговли (как экспорта так и импорта) несет для крупных экономик серьезные угрозы. Об этом, к сожалению, не писали ни Смит, ни Риккардо просто потому, что сама торговля (или, если использовать более широкий термин, сфера распределения) не рассматривалась тогда как самостоятельный сектор экономики.
Ситуация начала меняться уже в конце XIX века, когда первая волна глобализации породила формирование мощного торгово-финансового комплекса, деятельность которого синхронизируется не с ритмами национальной экономики, а с циклами товарной конъюнктуры.
Британия первая пала жертвой этой тенденции. Сейчас на месте бывшей мировой фабрики функционирует мировой финансовый и торговый центр. Эта волна задела и СССР. Активное вовлечение страны в мировую торговлю ресурсами в начале 70-х позволило, конечно, повысить общий уровень потребления. Но импульс внутреннего развития исчез. Зато активизировались попытки использовать рычаги газовой, нефтяной и прочих дипломатий. Одновременно в стране появилась довольно мощная прослойка людей, которые жили по законам международного мира торговли, принося в бюджет страны валюту от торговли ресурсами. Но им не нравилось, что они не имели политической власти. Поэтому их можно считать одними из тех, кто способствовал развалу СССР.
Но самой серьезной жертвой реализации конкурентных преимуществ в сфере распределения может стать и самая мощная до недавнего времени экономическая империя – США.
Как показал опыт Британской империи и показывает американский опыт наших дней, полная свобода выбора «имперского потребителя» может привести к гибели самой империи. Огромные потоки товаров и капиталов приводят к гипертрофированному развитию финансово-торговой системы. Собственно, именно она становится главным конкурентным преимуществом страны. В этот сектор в полном соответствии с теорией Риккардо устремляется наиболее квалифицированная рабочая сила. Остальные секторы утрачивают былые преимущества. В результате центр власти, а значит, и свободы потребителя может переместиться в другую страну.
Пока это место вакантно, но мы уже можем определенно сказать, что сейчас видим последний акт реализации сценария конкурентных преимуществ.
Следующий выпуск рубрики будет посвящен меркантилизму.
Текст: Алексей Тихонов
